«Формат не позволяет воспроизвести симфонию»: О слове и изображении в комиксах

"Если разбудить меня ночью и спросить, какое из искусств самое важное, я точно скажу, что это литература", - начинают лекцию Тимур Хайрулин. В зале тишина, на присутствующих глядят герои картин выставки «Привет из удалёнки». В окружении образов рассказ о современной визуальной централизации мира уже не кажется таким странным.

Исследовательская литература трактует комикс достаточно широко: это история, рассказанная в картинках. Однако как такового уточнения, что это за картинки, какие они и в чём их цель – нет. Можно взять средневековый манускрипт, например, "Цвета историй": на нем легко увидеть события из жизни Авраама, однако комиксом это не назовёшь. "Средневековый человек иначе воспринимает мир, - замечает лектор, - жизнь есть пространство, в которое вторгается универсальный сюжет…". И он сильно отличается от нашего прямолинейного, научного взгляда на окружающую нас Вселенную. К подобным явлениям, отдалённо напоминающим комикс, относят и иконы с клеймами, и явление филактер, выносок, подобно бабблам, в которых содержатся главные тезисы учения святых или их наставления; и, конечно, русский лубок. Дедушкой комиксов были английские и французские политические карикатуры на рубеже XVIII-XIX веков, именно они, а также технологическая революция начала XX века повлияли на развитие в США явления визуальных зарисовок, чаще из 3-4 картинок на последней странице газеты.

Отцом комикса по праву можно назвать художника Ричарда Аутколта, который первым начал выпускать историю о похождениях жёлтого мальчика. Основные комментарии автор прописывал на одежде своего героя, и именно поэтому иные исследователи считают "биологическим отцом комикса" Рудольфа Диркса с его "Детьми Кеценжеммера", в которых впервые появляется знакомый нам всем сегодня баббл.

Со временем в процессе популяризации в США подобного жанра, направленного изначально на привлечение мигрантов к покупке прессы, присоединяется иная философская теория, заключающаяся в создании собственного эпоса. И в определённой степени американцам это удалось. Если в разговоре о русской культуре все вспоминают Достоевского и Толстого, то американский мир – комикс и Голливуд. Явление Супермена и Бэтмена сообществу американцев положило начало консолидации жителей Нового света вокруг героической доктрины: мы спасём мир, мы принесём мир, что, кстати, до сих пор прослеживается в идеологии США с "мирными" крестовыми походами в Афганистан, Вьетнам, Ливию и Ирак.

Если же мы говорим о связи между комиксами и литературой, то это в частности экранизация «слова» в «картинку», когда текст со страниц романов начинает приобретать реальные художественные образы, рассказывающие истории прямо как в фильмах. Однако главным, какую бы комикс-экранизацию литературного произведения ни задумывал художник, остаётся следующее: ничто не заменит оригинала. Именно в самом произведении тесно переплетаются авторские образы и философское начало. Основные линии сюжета в комиксах, как и в фанфиках, чаще всего сводятся к одной главной. И в результате на выходе мы получаем "Преступление и наказание" Руди Пелейса, где Раскольников – зловредный еврей, убивающий процентщицу ради денег, т.е. чисто детективный сюжетик, а-ля сериал в 21:00 на одном из федеральных каналов.

Тимур Хайрулин выделяет 4 основные аспекта, через призму которых стоит рассматривать комикс-экранизированное литературное произведение:

1. Жанровая деформация. Неповторимый оригинал и жалкая копия (да-да, тот самый мем, но только наоборот).
2. Доместикация и модернизация сюжета. Помещение героев в мир, который будет понятен читателю (это вам не длинные имена героев Толстого в китайском или корейском вариантах).
3. Цель создания комикса: популяризация творчества или дидактическая идея пропаганды определённых ценностей.
4. Выборка текста для адаптации и, конечно, география комиксных экранизаций.

"Это всё, что я хотел сказать", - заключает лектор, а в руках слегка измятые и по углам несколько раз согнутые страницы начертанного лекционного плана. Из зала вопросы, дискуссия, обмен мнениями. "В педагогических целях можно использовать литературный комикс", - приходим к мысли. Свет гаснет. На часах 20:24. А в голове сплошная полифония из истории, литературы, изобразительного искусства и современного, подчас спорного синтеза вербального и невербального, занявшего свою нишу в книжной индустрии. "Но Достоевского уж лучше в оригинале", - первая мысль. Первая и самая важная, ведь никакой Брифли и никакой художник не расскажет историю лучше, чем сам писатель...