Мастерская человечьих воскрешений: “Маяковский продолжается” в музее Островского

Мастерская человечьих воскрешений: “Маяковский продолжается” в музее Островского

13 октября в Культурном центре «Интеграция» имени Н.А. Островского состоялся моноспектакль «Маяковский продолжается». 

15 октября
00:50

Источник:

Десять минут до начала. Вечерняя Тверская гудит привычным столичным шумом, который давно уже стал её неизменным спутником. Было ли так всегда? Как и чем звучал центр Москвы сто лет назад? Серебряные буквы «Музей Николая Островского» уже давно горят на Тверской 14, любезно предлагая узнать ответ на этот вопрос. Стеклянная дверь в красной раме то и дело открывается, пропуская тех, кто точно знает, что из всех бабочек самые хрупкие крылья у бабочки поэтиного сердца.

Пять минут до начала. Вешалки гардероба с услужливой покорностью уже держат пальто разных фасонов и цветов, маленький буфет, в котором ещё несколько минут назад кто-то допивал ароматный кофе, опустел. Поднимаешься по белой лестнице на третий этаж.

Восемь.

Девять.

Десять.

На стене небольшого зала горит неоновая надпись «Маяковский», рядом висят картины, детища яркой авангардной революции. Пока сцена почти пуста, из декораций только большая лампа, красная конструктивистская конструкция, состоящая из нескольких красных кубов, сложенных друг на друга, и экран, на котором виден одиноко стоящий маяк. Моноспектакль «Маяковский продолжается»: зрители, среди них и взрослые поклонники творчества поэта, кутающиеся в тёмные шарфы, и совсем молодые, поглядывающие на сцену с озорным, но робким любопытством.

19.00. Владимир Маяковский, высокий и бритоголовый, твёрдой походкой входит через ту же самую дверь, что и зрители, и поднимается на сцену. Есть два действенных способа убить поэта. Первый – запретить ему писать, спустить на его творчество всех собак цензуры и отправить в лагеря. Второй способ, более изощрённый, - сделать из него икону, а на алтарь возложить самые барабанные, простые, стихи. Очень скоро поэт поймёт, что стоит ему сделать движение в сторону, как вокруг рук и шеи крепче затянутся верёвки власти и судьбы. Маяковскому была уготована именно такая участь. 

В своих стихах он часто сравнивал себя с глыбой или громадиной, пожалуй, не только из-за высокого роста и сурового взгляда из-под сдвинутых тёмных бровей.  Владимир Маяковский, стоящий на сцене перед зрителями, достает из кармана широких серых брюк ту самую знакомую каждому «пурпурную книжицу».

Читайте,

завидуйте,     

я —           

гражданин             

Советского Союза.

Вот оно. «Глыбость» Маяковского -  отдадим дань его авторским неологизмам - исходила из его идейности. Он не мог жить без идеи, и горел ею каждой клеточкой своего тела. Как все люди с широкой и открытой душой, Маяковский всё делал с размахом, монументально: верил в свои убеждения, писал стихи, боролся за всё искреннее и настоящее. Маяк на экране загорается солнечным светом. Со сцены громогласно и звучно доносится:

Вдруг — я

во всю светаю мочь —

и снова день трезвонится.

Светить всегда,

светить везде,

до дней последних донца,

светить —

и никаких гвоздей!

Вот лозунг мой

и солнца!

Ни один идейный человек, и уж точно ни один гений, не может обходиться без любви. И, как и всё остальное, за что брался Маяковский, со страстью и решительностью любил он, бросая всего себя другому человеку. Такое пылкое сердце действительно удивительно хрупко. За мощными лозунгами и резкими ударами «ступенек» рифмованной лесенки, скрывалась самая нежная детская душа.

Хотите —

буду безукоризненно нежный,

не мужчина, а — облако в штанах!

Маяковский на сцене берёт в руки газету и читает отрывки из её воспоминаний. «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи», - рассуждала та самая рыжеволосая женщина, которая так легко забрала сердце великого поэта. Л.Ю.Б.Л.Ю. Лиля Юрьевна Брик, Лиличка. Она ласково называла Маяковского Щеником, а тот действительно любил её по-собачьи преданно. Маяковский встаёт под свет круглой лампы, будто на допросе или на исповеди. Зрители видят поразительно знакомые очертания профиля. Тень ложится на задумчивую складку между бровями. Голос теперь не звучит ядовитой обличающей сатирой, не гремит революционными лозунгами и постулатами. Он становится будто бы тише, но не теряя при этом искренней твёрдости.

И в пролет не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

Однако гении, на чью долю выпала честь пронести свет благородных идей, угасают быстро, ведь в толпу так самоотверженно отдают свой собственный свет. К залу обращается лирическое прошение, не дающее отвести взгляд от сцены.

Воскреси

хотя б за то

что я поэтом

ждал тебя,

откинул будничную чушь.

Воскреси меня

хотя б за это!

Воскреси -

свое дожить хочу!

Владимир Маяковский был именно тем человеком, который действительно прожил такой короткий отмеренный срок «до последних жил». По взволнованным, завороженным лицам в зале становится ясно, что Культурному центру «Интеграция» совместно с Культурным центром «Москвич» и Театром «Бригада Маяковского» всё же удалось его воскресить.

Последнее стихотворение вечера – «Послушайте!». Маяковский берёт в руки лампу и спускается со сцены. Он проходит между рядами зрителей.

Ведь, если звезды

зажигают —

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — это необходимо,

чтобы каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!

Разносятся аплодисменты. Выходя из зала мы слышим, как кто-то робко и в то же время быстро говорит актёру-режиссёру Николаю Буданову: «Вы слышали, как мы кричали «Браво»? Это были мы, громче всех…». Пожалуй, именно так должны проходить хорошие спектакли - не отпускать зрителя полностью ещё долгие часы после последних хлопков в ладоши.

Инстаграм: ko1nc Инстаграм: ko1nc

Читайте также
24 марта
01:45
Главное — выдержка: Театр на Таганке перелистал 104 страницы про любовь
20 марта
00:55
«Царь на Руси отныне Вы»: В Театре на Покровке состоялся показ экспериментальной постановки «Самозванцы»
19 марта
18:00
Главный «принц» Большого театра: блистательный путь Андриса Лиепы