«Цветочки зла» в «Модерне»: литературный экспромт

Вечер воскресенья. В библиотеке маленького прибрежного городка с типичным налётом социализма  ー толпа. Сегодня обещают лекцию приезжего доцента о поэтах-декадентах. Имя и фамилию интеллигента никто не помнит  ー люди пришли сюда не за именем, а просто послушать  «буржуазные стихи». В зале уже стоял запах табачного дыма  ー кто-то не выдержал томительного ожидания соприкосновения с высоким и закурил сигарету.

Минут через пять вошёл и сам доцент. Немытая кудрявая голова, политая  «Прелестью» из соседнего универмага (чтоб блестела под светом лампочек Ильича, вестимо!), ветхий костюмчик и круглые очки  ー признак высокой степени учёности. Интеллигент, поправив пиджак, сел за стол с  «парадной» красной бархатной скатертью, вежливо отхлебнул из чашки с  «позолотой», которую позаимствовала местная библиотекарша из собственного сервиза, и картавым голосом, как будто пародируя французское произношение, начал лекцию.

После пары-тройки декадентских стихотворений публику начало клонить в сон и уныние. Дамы академичного вида в первых рядах  зевали, прикрывая рот рукой. После очередной вирши от картавого диктора раздался голос сзади:

Эй, товарищ интеллигент! От такой нудятины тут все доски погниют! Айда в подвальчик, кружечку-другую  «Жигулёвского» пропустим! Всё веселее станет.

Это был Серёга, один из нетерпеливых ценителей декадентской поэзии. Он сменил традиционные воскресные посиделки за пивом в местном  «подвальчике» на интеллигентные чтения не по собственной воле: об этом его попросила жена. Ей самой идти в библиотеку не хотелось: нудно, скучно, да и вечером по радио дают любимый аудиоспектакль. Но с подругами завтра на работе нужно же что-то обсудить! Вот и послала мужа: дескать, сходи разведай, всё интересное запиши, а конспект в сжатом виде вечером мне на стол. Иначе  ー выговор: неделя за плитой. Такого мужское достоинство Серёги потерпеть не могло, поэтому он, взяв в охапку друга Васю, бесхребетного, но душевного работягу местного электроаппаратного завода, направился в библиотеку постигать прекрасное. Но если прекрасное не доходит до Серёги, он предпочитает дойти до него сам.

Пауза по Станиславскому повисла в библиотеке. Полусонные дамы изумлённо оглядывались в поисках нарушителя дисциплины и грозы декадентских муз. Доцент же от удивления снял очки и машинально начал их протирать. Когда пауза начала себя изживать, он произнёс: 

ー А… А давайте! Это будет экспг-громт! Там и пг-годолжим обсуждать творчество потг-гясающих фг-ганцузских поэтов.

Дамы в первых рядах от неожиданности заохали. Посещать подвальчик им по этикету не было положено, а рассказа о декадентах ждут мужья, дети, назойливая соседка и тётя Маша из Магадана, которая звонит раз в три месяца, потому что звонки нынче  ー удовольствие недешёвое. Чудовищная этическая дилемма встала перед ними: оставить идею погрузиться в декаданс или уподобиться самим поэтам, которые не гнушались низких удовольствий.

Слушатели разделились: недовольные, бубня, пошли домой, а заинтригованные неспешно потянулись за Серёгой и Васей в ближайший подвальчик. Питейное заведение оказалось вполне интеллигентным: даже сцена с микрофоном нашлась. Как будто специально подготовились к визиту доцента и его почитателей. По привычке интеллигент стал за микрофон и начал читать про кипящую и бурлящую вместе с античными богами поэзию. Тогда на сцене из ниоткуда появился уже подогретый пенным Серёга и протянул ему обещанную кружку  «Жигулёвского»:

Сказано-сделано. За ваше здоровье, товарищ декадент! Только у нас правило: за здоровье работящих пьют залпом. А я тебя угощаю, так что будь добр, уважь советского рабочего!

Доцент молча кивнул головой и, не отходя от микрофона, начал заливать в себя холодную жёлтую жидкость, с непривычки горькую на вкус. Давясь и кашляя, он опрокинул кружку и поблагодарил Серёгу за угощение. После интеллигент попытался невозмутимо продолжить лекцию, но всё вокруг него закачалось и начало плыть. Но тут в соседнем зале подвальчика включили музыку из водевиля. Доцент воодушевился  ー но его энтузиазма хватило только на то, чтобы попросить себе стул и сесть рядом с микрофоном. Безропотный Вася посодействовал положению интеллигента и стул обеспечил. Интеллигент сел, открыл сборник  «проклятых поэтов» и начал читать что-то о блуде, разврате и соблазнённых девах. Удивительно, но уже без темпераментной французской картавости. 

Какая-то дама, снова из первых рядов, видимо, из тех слушательниц, которые решили переступить себя и из библиотеки переместились в бар, совсем расчувствовалась и убежала, уронив платочек совсем рядом со сценой. Прямо как в рыцарские времена. Опершись на микрофон, интеллигент поднял платочек и почувствовал запах контрабандного ванильного парфюма. Икнув, он произнёс:

Да кому нужны эти чёртовы декаденты! Давайте лучше я расскажу о своей прошлой жизни!

Такое предложение уже подвыпившая интеллигентная публика встретила аплодисментами. Сняв пиджак, доцент начал рассказывать о своей нелюбимой жене и пристрастии к молодым любовникам. После этого он начал расстёгивать рубашку и брюки. Серёга и Вася попытались остановить разгорячённого интеллигента, но он прикрикнул на них и попросил ещё кружку пива. Пока Вася взял на себя обязанность угостить доцента пивом, Серёга смотрел, чтобы он не снял ничего лишнего. Обошлось  ー интеллигент снял только рубашку, вытер ей пот и продолжил свой рассказ.

После второй кружки лучшего в мире пива (в Союзе другого и не бывает!) выяснилось, что до научной карьеры у доцента была пыточная камера, в которой он содержал несколько гильотин и куда иногда приводил друзей. Дам после таких рассказов в подвальчике не осталось, посему интеллигент решил, что декадентская поэзия  ー не женское дело. Поэтому он попросил официанта о чём-нибудь покрепче и в одних брюках вскочил на стол с риторическим вопросом:

А что если меня похоронят заживо? Закопают как собаку в безвестном городке!

Поскольку это высказывание ответа не требовало, Серёга сел рядом и закурил. Но курить под рассуждения о смерти не очень хотелось, поэтому он завёл диалог с притихшим Васей:

Вот представь себе: был человек, интеллигент интеллигентом. Выпил пива  ー и понесло в дальние дали. Зато теперь видно: не сопля, не слабак, а настоящий творческий гений!

Вася в этот вечер был немногословен, поэтому ответил  «угу» и уткнулся в пол, задумавшись о встрече с неминуемой гибелью, которую так сладостно воспевали декаденты в лице пьяного доцента. Но оды старухе с косой длились недолго. Интеллигент услышал крик чайки, доносившийся с улицы, и вообразил себя капитаном. Поэтому он подбежал к окошку (этот подвальчик был из тех, которым доступна роскошь созерцания ног прохожих сквозь мутные стёкла), схватил раздуваемую ветром штору и начал читать то ли Верлена, то ли Волошина. Декаденты перемешались в его голове. Когда ветер перестал, необходимость в шторах-парусах и метафоре корабля иссякла. Доцент отошёл от окна и попросил выпить  ー никто не понял, что именно он хотел, поэтому принесли пива. Он мигом опустошил кружку и начал размахивать ей, как кадилом. Потом доценту напомнили, что он приехал сюда не напиваться, а просвещать публику, поэтому он продолжил чтения. Заикаясь, он начал декламировать Брюсова: 

Юноша бледный со взором горящим,

Ныне даю я тебе три завета:

Первый прими: не живи настоящим,

Только грядущее — область поэта.

Помни второй: никому не сочувствуй,

Сам же себя полюби беспредельно.

Третий храни: поклоняйся искусству,

Только ему, безраздумно, бесцельно.

По случайному совпадению в подвальчике как раз появился бледный юноша  ー студент местного музыкального училища. Он заглянул туда после репетиции, поэтому его непременно сопровождала скрипка в футляре. Решив порадовать публику после рюмки горячительного, студент в очередной раз побеспокоить хрупкую спутницу. Он вмиг расчехлил скрипку и начал пиликать что-то душещипательное. Доцент поначалу воображал себя дирижёром огромного симфонического оркестра: снова вскочив на стол, заправски размахивал руками. Но вскоре эта фантазия ему надоела, и он решил вернуться к любви всей своей жизни  ー декадентской поэзии. Под жалостливую музыку он почувствовал себя непременным патриотом и не нашёл для такого случая ничего лучше, чем продолжить линию русских декадентов стихотворением Игоря Северянина:

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!

Удивительно вкусно, искристо и остро!

Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!

Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!

Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!

Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!

Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!

Ананасы в шампанском  ー это пульс вечеров!

Такой синтез музыки и стихов пробил даже Васю. Тот резко вскочил со стула с возмущениями:

ー Какие ананасы?! Поэт, ты чего-то перебрал! Мы в Союзе. Тут из фруктов только яблоки и сливы, а за ананасами езжай в пампасы. Не надо нам такой поэзии!

После такого эмоционального всплеска Вася под всеобщее осуждение накинулся на интелигента, схватил его за ногу и начал сдирать со стола. Но какой-то неравнодушный к творчеству Северянина господин предложил соперникам по бокалу вина, тем самым отправив их в нокаут (за угол соседнего здания, потому что уборная в питейном заведении была на ремонте). За ними непременно вылетел Серёга, мысленно взяв на себя всю ответственность за то, что пригласил Васю на лекцию, а интеллигента  ー в подвальчик. К счастью, обоих удалось реанимировать почти без потерь: Вася немножко побледнел и стал похож на студента-скрипача, а вот доцент где-то потерял свои брюки. Поэтому к публике он вернулся нагим пособником Диониса.

После такого круговорота трудно было вспомнить, на чём закончилась лекция. Но интеллигент не растерялся и начал читать всё, что приходило на ум, без разбора: Пушкина, Ронена, Блока, Рембо…

От первоначальной публики не осталось никого, кроме Серёги и Васи. Их доцент посчитал настоящими ценителями декадентской поэзии. Поэтому завершить лекцию он решил только в их компании. Попросив у кого-то запасные брюки (удивительно, но они нашлись), интеллигент в компании двух работяг вышел из подвальчика и направился в сторону библиотеки. Дойдя до ближайшей лавочки, он изрёк финальную истину вечера, позаимствовав её у Бодлера:

Всегда нужно быть пьяным. В этом все: это единственная задача. Чтобы не ощущать ужасный груз Времени, который давит нам на плечи и пригибает нас к земле, нужно опьяняться беспрестанно.

Чем? Вином, поэзией или истиной — чем угодно. Но опьяняйтесь!

И если порою, на ступеньках дворца, на траве у обочины, в мрачном одиночестве своей комнаты, вы почувствуете, пробудившись, что опьянение уже ослабло или исчезло, то спросите у ветра, у волны, у звезды, у птицы, у часов, у всего, что бежит, у всего, что стонет, у всего, что катится, у всего, что поет, у всего, что говорит, — спросите, который час; и ветер, и волна, и звезда, и птица, и часы ответят вам: «Время опьяняться! Для того чтобы не быть страждущим рабом Времени, опьяняйтесь; опьяняйтесь непрестанно! Вином, поэзией или истиной — чем угодно!

И в этот момент время надавило на плечи доцента максимально сильно. Интеллигент попросил двух приятелей оставить его наедине с тяжкими раздумьями (и головной болью) и через пару минут уснул на той самой лавочке. А Серёга с Васей, посочувствовав декадентам, которым приходится опьяняться гораздо чаще, чем советским рабочим, а значит  ー чаще испытывать похмелье, ушли в едва светлеющий вдали понедельник.