Живой звук, мёртвая тишина

Шепот в тишине, шуршание опавших листьев под ногами, тихий скрип снега в морозную ночь, гул шоссе. Когда есть наушники и хороший плейлист, все эти звуки истончаются и исчезают, невостребованные и неслышимые. Шумоподавление делает возможным побег от реальности: мало кто будним утром в метро будет вслушиваться в сопение соседа и движение поезда. Мы настоящие транжиры. После просмотра картины Сэма Грина «32 звука» музыка кажется излишней на фоне мерного дыхания города, как если после долгих лет близорукости вы впервые наденете очки.

Сюжет строится до очарования просто. Всего 32 звука, как и заявлено в названии, делят его на микросюжеты, словно телеграфные столбы. Большим преимуществом картины можно назвать иммерсивность: в самом начале ленты режиссёр обращается к зрителям и предлагает им довериться и время от времени закрывать глаза, чтобы предельно сконцентрироваться на слухе. В такие моменты экран мягко отражает пастельный голубой или розовый, а звук играет главную скрипку. Или же, обращаясь к залу, автор советует не сдерживаться и потанцевать, ведь здесь, в кинозале, «вас никто не остановит». Было любопытно в этот момент наблюдать за растерянностью зрителей, пытающихся танцевать сидя, чтобы не загородить собой экран позади сидящим.

Послушно следуем за автором в студию озвучания. Известный фокус: узнаваемые шумы природы создаются в маленьком помещении с использованием мудрёных приспособлений из камней, песка, палок и различного хлама. Здесь можно наглядно увидеть, как много жизни содержится в звуке. Вы смотрите на беззвучно падающую сосну, а затем видите тот же видеофрагмент со звуком, и он становится ощутимо ярче, приобретает объем.

От начала и до конца фильм подёрнут печалью. Лейтмотивом путешествия в мир шорохов и стуков стала попытка справится с забвением и смертью. Ещё на заре звукозаписи была озвучена мысль, что, записав голоса любимых, можно спасти их от забвения. Последние звуки на плёнке — голоса близких самого Сэма Грина, бережно сохранённые кассетой автоответчика. Они говорят о делах, шутят, просят перезвонить, даже если ответный звонок уже невозможен.

В искренности, пронзительности «32 звуков» таится хрупкая красота настоящего искусства, которое, взывая к эмоциям, позволяет глубже заглянуть в себя. В конце картины мы вместе с пожилой авангардисткой Анни Локвуд вслушиваемся в вечерний пригород, наполненный шелестом зелени, пением птиц. Мир полнится звуками, настоящую тишину можно услышать лишь после смерти.