Абсурдная и истинно бутусовская реальность

Раздел земель происходит по-королевски чинно, стулья, выстроенные в идеальный ряд, говорят о стабильности власти, о могуществе Лира и о том, что государство все это время было в руках мудрого правителя. Сам Лир в исполнении Артура Иванова уверен в правильности своих решений, говоря неприятные вещи в адрес младшей дочери, он пританцовывает, что добавляет его образу тщеславия, здесь он еще не безумен, здесь он наивен.  

Король долго остается в неведении, как на самом деле к нему относятся Гонерилья в исполнении Яны Соболевской и Регана в исполнении Ольги Тумайкиной, но присутствует как безмолвный наблюдатель, словно совесть сестер. Когда они планируют, как отец будет жить по их правилам, Лир сидит между ними, наблюдает за ними. Создается ощущение, что это совесть пытается достучаться до душ сестер, но они ее просто игнорируют. Младшую дочь, попавшую в опалу, и личного шута Лира играет Евгения Крегжде. Создаётся ощущение, что дочь не покидала во время его безумных скитаний, что она стремилась направлять на истинный путь, указывая на пороки и тщеславие. И если свою дочь за такие речи лишает приданого, то к шуту начинает прислушиваться.

Шут представлен в женском облике, она в платье, пиджаке и цилиндре. Менее всего этот образ вызывает иронию и насмешки, такой шут скорее символизирует мудрость. Но Лир пока не готов понять свое положение. Первый момент осознания происходит в диалоге с дочерью, когда она говорит сократить свиту, он падает на колени. И дальше все его слова и проклятья, просьбы и оскорбления он произносит, ползая на коленях, как бы заранее признав свое поражение. Он пытается задать вопрос как король, но тут же повторяет его тоном униженного и бесправного человека. Осознание захлестывает его как волна, и Лир погружается в мир ритуальных, магических и завораживающих танцев, в которых виден почерк режиссера Юрия Николаевича Бутусова. К энергетическому потоку постепенно подключаются и зрители, ведь практически нереально остаться не вовлечённым в спектакль Бутусова. Музыкальных инструментов все больше, музыка становится отчаянно громкой, а Лир все яростней мечется. Так танцует тот, кому терять уже нечего. Стулья роняют, королевство Лира, как и его разум, плавно погружаются в хаос.

Шут жесток в своей правде, он не жалеет Лира, в очередной раз убеждая короля в том, что тот поступил глупо, он теннисной ракеткой отбивает яблоки, которые распадаются на маленькие частички, словно жизнь Лира.

Но не только вокруг Лира плетутся козни. Глостер в исполнении Виктора Добронравова тоже ослеплен клеветой. Но когда его побочный сын Эдмонд в исполнении Сергея Волкова заявляет, что его родной сын Эдгар, в исполнении Василия Симонова, - предатель, происходит сцена возвращения блудного сына. Слова Эдмонда звучат громко, четко, уверенно. А перед зрителями разворачивается картина радостной встречи отца и сына, которая так и не произошла, но которая точно случилась в душе этих двух самых близких людей, разлученных чужим коварством. Когда к ним приходят нежданные гости, Глостер почти не способен говорить, он все еще не может до конца поверить в то, что его родной сын мог строить против него козни. Диалог повторяется несколько раз, и с каждым новым словом Глостер принимает все меньше участия в нем. Он становится марионеткой, куклой в руках Эдмонда. Отвечать вместо такого человека получается на свое усмотрение. Когда человека ослепляет клевета, он теряет себя, свою личность, а значит, и мнение. А вот Лиру вот-вот придется прозреть. Колодки, в которые заковывают гонца Лира, больше похожи на крест. Он так держит его, так медленно с ним удаляется, словно Иисус, который поднимается на Голгофу. Только несет он не свой крест, а крест своего хозяина, короля Лира. Положение Лира очень шаткое, и это подчеркивается в его диалоге с дочерьми тем, что он сидит за столом, который ходит ходуном, будто бы качается на волнах.

Сестры становятся все более жестокими, они словно тоже сходят с ума и начинают хаотично сбрасывать доски для того, чтобы Лир мог построить из них домик, чтобы укрыться от бури. Они словно пытаются еще больше оскорбить отца, упиваясь властью и вседозволенностью.

Лир строит этот домик, постепенно складывая доски друг на друга. Он остался в рубашке, все меньше походит на короля. И тут буря захватывает его вновь, летят доски, сцену заполняет дым, выглядывает кровавая луна. Орел парит над этой бурей, атмосфера ужасает все больше, Лира словно бросили в ад.

Второе действие начинается довольно мирно, но актеров с белыми шарами в руках очень быстро подхватывает вихрь ветра и белого дыма. Электронная музыка придает происходящему загадочности, апокалиптичности. Звуковое сопровождение вызывает чувство тревоги за судьбу героев.

Безумство короля Лира становится все более явным. Мы попадаем на суд, который явно происходит в голове Лира, судья приводит приговоры в действие. Только в руках правосудия - куклы вместо реальных дочерей Лира. Во время этого заседания Лиру все хуже, его трясет, он теряет связь с реальностью. Каждый удар молотком судьи - словно удар по гвоздю, который забивают в крышку гроба Лира.

Любимая дочь Корделия своим холодным тоном продолжает вколачивать гвозди. Она не бросает отца, но нет в ней по-прежнему лести, она ведет себя так, как велит дочерний долг. Видно, что Лир так и не может с этим примириться. Символическое воссоединение происходит, когда Корделия и Лир вместе запускают воздушного змея, как настоящие дочь и отец. Но момент длится несколько мгновений, а потом Лир остается один в руках с этим змеем. Его подхватывает вихрь бури и уносит счастливое мгновение. И только когда она умирает, ее смерть показана как процесс хлопанья множества разноцветных шаров. Только эти последние минуты она живая и настоящая, а может, просто сумасшедшая, которая в данный момент просто несется из мира живых в мир мертвых.

В этот мир мертвых пытается уйти и Глостер, но его прыжок со скалы - лишь погружение в мир эстетики спектаклей Бутусова, мы летим вместе с ним, а мимо проплывает скелет рыбы, все мерцает, музыка играет все громче, спектакль все отчётливее дает понять, что реальность сегодня здесь. Абсурдная, метафорическая и истинно бутусовская.