«Разговоры после погребения» в La'Театр

Статья эта требует небольшого отступления. Без него будет невозможно полноценно оценить спектакль Вадима Дубровицкого. Дело в том, что повествовательный метод «Разговоров после погребения» Ясмины Реза значительно отличается от привычной отечественному зрителю драматургии. В нём нет явного конфликта, сподвигающего героев на радикальные или непримечательные поступки, как мы привыкли видеть. У этой пьесы иная природа: она заключена в скрытом движении, во внутреннем переживании. Герои холодны, предельно сдержаны, закрыты, тем не менее в них происходят прямо противоположные этим качествам процессы, которым почему-то не дают права выйти наружу. Их насильно сдерживает то ли гордыня, то ли страх, то ли забота, то ли любовь. Иными словами, поведение героев не соответствует их переживаниям. «Внутренняя тюрьма» обнаруживается зрителем едва ли не с первых сцен, именно поэтому за этим размеренным, на первый вид спокойным действием так интересно наблюдать. Смогут ли из неё выбраться герои? Тонкая повествовательная линия даёт постановщикам простор для интерпретации произведения, она же создаёт риск «смысловой перегруженности».  Главная задача режиссёра – провести аккуратную, декоративную работу над и так «живым» текстом Ясмины Реза, что – на мой взгляд – у Вадима Дубровицкого получись удачно.

Движущей силой сюжета «Разговоров после погребения» могло бы быть «чеховское ружьё», которое по идее должно бы выстрелить, но «ружьё» этой истории уже давным-давно выстрелило и в центре конфликта оказывается сама «повседневность» и самые узнаваемые «мелкие обиды».  Зритель становится свидетелем разговоров внутри семьи сразу же после похорон отца. Его взрослые дети: Натан (Евгений Дятлов), Эдит (Нелли Уварова) и Алекс (Алексей Вертков) к 40 годам так и не набираются решительности, не заводят семьи, носят вековые обиды друг на друга. Даже похоронив самого близкого им человека, они не снимают маску своей «безупречности» и продолжают разыгрывать комедию обыкновенной семьи: где старший брат – герой, сестра – воплощение заботы и принятия, а младший – мечтатель и вечно всем не доволен. У них есть твёрдые социальные роли. Драматизм дня не помогает им наконец снять друг перед другом маски и признаться в своём одиночестве и своих обидах. Оказавшиеся рядом в этот день их дядя Пьер (Валентин Смирнитский), его жена (Роза Хайруллина) и бывшая любовница Алекса Элиза (Татьяна Казючиц) раскачивают стены этой «внутренней тюрьмы»,  но часто и они сами становятся участниками «игры в недосказанность», которая уже принимается за норму в этой семейной усадьбе.

Режиссёрское решение Вадима Дубровицкого лаконично. Темпоритм действия спокоен, и даже замедлен. Актёры выдерживают долгие паузы, на сцене часто случается «молчание». В данном случае это более чем уместно. Нельзя забывать про обстоятельства: диалоги происходят после похорон, а это диктует особую атмосферу и скорость. Ярким элементом постановки является дождь, который возникает на сцене к концу первого акта и продолжается на протяжении второго. Вода (буквально распределённая по сцене)  и засуха, «холодные» герои и жаркая душная погода на улице, комедийные Пьер и Жюльена и трагедийные Натан, Эдит, Алекс и Элиза – противопоставления, дарящие живительные свойства каждому разыгрываемому эпизоду.

Художник спектакля – Николай Симонов – распределяет пространство сцены так, что свободно в одном месте организуется и сад, и дом, и поляна с деревом. В художественном решении нет ничего лишнего, всё работает на идею.

Особо хочется отметить исполнительское мастерство Розы Хайрулины. Лёгкая ироничность, детская непосредственность и невозмутимость – черты, которыми актриса наделяет Жюльену. Подобное наполнение образа формирует более явную контрастность между ней и остальными героями.  Это  противопоставление – как я писала раннее – во многом определяет конфликт всей пьесы в целом.

«Разговоры после погребения» - мелодраматическая, в то же время комедийная история об очень близких, и в то же время очень далёких людях. Это история про любовь, нежность, заботу и одиночество. Эта история про свойства  памяти, ностальгию и обиды. В конце концов авторское высказывание драматурга и режиссёра можно описать одной из финальных реплик Алекса:

«В двадцать лет я представлял себе собственное собрание сочинений, семь томов на тонкой бумаге, на какой печатают библию, целый мир титанов, громкоголосых, возвышаемых толпой, охваченных непонятным безумием... Беспокойные существа, способные улучшить человечество, в которых все - гений, сила, изнеможение... Такие фантазии были у меня в двадцатилетнем возрасте... А вместо этого - повседневность, мелкая обида в самом центре этого мира, нескончаемые желания, шаги, бесполезные жесты... Лабиринт бесполезных дорог... И нежность... нежность, которая сжимает мне сердце...»