Эмоциональный Пиноккио

Прошла лишь пятая часть нашего тщедушного века. Каких-то 20 лет, за которые общество кардинально поменялось. Люди, сидящие в метро, сменили газетёнки на смартфоны. Цифровизация застала нас врасплох, мы становимся её заложниками. Что стало с литературой? Кого мы вспомним через 30-40 лет? Сейчас кажется, что имён будет мало, если они вообще не сотрутся из нашей памяти. Однако есть один писатель, который уже прочно засел в умирающем постмодернизме. Человек, ставший чуть ли не его олицетворением в 21 веке. Хоть и прожил он в этом веке всего ничего, каких-то лет семь. Впрочем, и прожил он мало, 46 лет… конечно, мало по современным меркам. Этот, не побоюсь этого слова, гений - Дэвид Фостер Уоллес.  

В России он пока мало известен. Это объясняется запоздалыми переводами его произведений. Но почему российские издательства не хотели его принимать? Сейчас, как обычно, будет субъективное мнение: развязность Уоллеса и темы, до которых российское общество в середине нулевых ещё не доросло. Нет, это не какой-то шовинизм, не обвинение целого народа в тупости и ханжестве. Непринятие Уоллеса объясняется небольшой заторможенностью общественных процессов в России. А это в свою очередь объяснимо историческими процессами, протекавшими сначала в СССР, а затем и в постсоветской России. В общем, было не до размышлений о маскулинности, легализации, феминизме и прочем. Однако российское общество потихоньку догоняет западное, поэтому, как бонус, нам открывается Уоллес.  

Дэвид Фостер Уолесс тонкий психолог. Его работы пропитаны психологизмом от начала до конца. Его герои неоднозначны и терзаемы изнутри: депрессиией, непринятием себя, гендерными вопросами (трансформация маскулинности, например). Уоллес отражает современную проблематику, он отлично встраивается в сегодняшний общественный дискурс. Но понравился он мне скорее за свою образность, метафоричность и депрессивность. Меня увлекает его видение людей, он видит их насквозь. Наверное, поэтому он не выдержал и повесился в 2008 году. Хотя… этому поспособствовала хроническая депрессия и наркозависимость… да, не суть. Мы его уже никак не вернём.   Главный герой (почти безымянный, лишь раз произносится его имя, Мэл, но это не играет значения) думает, что он фальшивка, лицемер. Как он сам отмечает, на это у него есть веские доводы: он постоянно пытался навести людей на нужные мысли, не открывался, прятал свою личину и тому подобное. Его запомнили как отличного улыбчивого сотрудника, тогда как он каждый день страдал. Мэл перепробовал всё (кроме принятия), чтобы избавиться от своей боли: алкоголь, наркотики, семинары личностного роста (которые Уоллес высмеивает), церковь. Примечание: не веру, а именно церковь. Но всё тщетно. В конце концов, он доходит до кабинета психолога с онкологией. С доктором Густафсоном (немецкая фамилия придала ему «серьёзность») всё довольно-таки интересно: он фальшив до мозга костей, единственное, что в нём истинно, так это рак, поражающий его орган. Отличный образ, на мой взгляд, будто сам организм не выдерживает его лицемерия и стремится к самоуничтожению. Психолог манерен, чванлив, его реплики штампованы, а кабинет вовсе выглядит как типичное представление обиталища психолога начала 20 века, которое подсовывает нам массовая культура и медиа. И этот человек должен был помочь главному герою избавиться от синдрома самозванца. Иронично. С самого начала новеллы читатель знает, чем всё закончится. Об этом без стеснения говорит сам рассказчик, он же и главный герой. Мэл оттягивает этот момент, будто хранил его до концовки, хоть и сам признавался, что это самая интересная часть его рассказа. Со структурной точки зрения, это было для того, чтобы читатель больше обращал внимания на стадии принятия своей фальшивости и ускорения движения в сторону самоубийства.

Уоллес сразу нам говорит, что этот человек не выкарабкается, дабы мы смогли сконцентрироваться на его страданиях, приведших к трагическому исходу. Посему именно через призму главного героя мы познаем его ежедневную, ежечасную и ежеминутную душевную агонию. Его раздирает изнутри собственная ничтожность, заурядность, отсутствие искренности. Однако со стороны кажется, что он идеален: всегда улыбчив, активен, хороший собеседник и тому подобное. Но это лишь маска, за которой скрывается саморазрушающийся депрессивный Человек. Он анализирует своё прошлое, пытаясь отыскать в нём переломный момент, отделивший его от заветной искренности. Но не находит его. С самого детства он страдает синдромом самозванца, его видимый перфекционизм возрастал от года к году. Отличные оценки, игры в американский футбол, превосходная учёба в колледже, а затем такая же карьера. В этом он старался найти самоопределение, но, как можно понять, так его и не отыскал. Если так подумать, то это максимально банальный путь, классический, общепринятый. Мэл будто бы боялся отклониться от базового направления, чтобы никто не смог усомниться в его «идеальности». Примечателен и ход мысли героя. В особенности это ярко проявляется, когда он вспоминает детство. Его сестра Ферн разбила вазу, и он чтобы выгородить её хотел сказать своим приёмным родителям (также немаловажная деталь, которая подкрепляла его статус «фальшивки»), что это он её разбил. Однако занимательно то, что Мэл хотел соврать таким образом, чтобы родители поняли, что он обманывает их, хотел придумать максимально неправдоподобную версию произошедшего. Так он добился бы максимальной эффективности: родители бы поняли его «доброе» побуждение помочь сестре, Ферн была бы ему благодарна за попытку выгородить её. Это удивительная расчётливость, манипуляция, которая иногда и взрослым не приходит на ум. Этим моментом Уоллес указывает читателю, что главный герой всегда был «фальшивкой». Его действия продиктованы обществом, эффективностью, рациональностью, а не чувствами и эмоциями.  

Интересен,  единственный момент искренности Мэла, который он, по всей видимости, не смог распознать — это написание письма своей сестре. Возможно, я притягиваю за уши, но в этом эпизоде главный герой мне кажется наиболее настоящим. Хотя…честно говоря, я не считаю, что Мэл фальшив, так как он сам о себе думает. Да, он приспособленец, скрывающийся за маской. Однако его настоящий прорыв состоит в том, что он понял это, таким образом приблизившись к заветной искренности. Мэл — это Пиноккио, который осознал, что он деревянный мальчик, но вместо того, чтобы отправиться в путешествие и стать настоящим, он решил остановиться и покончить с собой.  

Почему Уоллеса так заинтересовала эта тема? Потому что фальшь и маски везде. Они повсюду. Уоллес постмодернист, который хотел переступить через свою же культурную эпоху. Он стремился к «новой искренности», которая, по идее, должна покончить с цинизмом и чёрным юмором. В Мэле Уоллес усматривал современного человека, который пытается балансировать между искренностью и фальшью. Он даже не пытался сорвать маски — Уоллес далеко не глуп. Он лишь хотел, чтобы мы осознали, что являемся эмоциональными Пиноккио. А дальше… сами решайте, что делать с этим знанием. Но оставить это как есть лично мне не представляется возможным.